1845 (3 фото) - «Клуб - Юмора» » Клуб

Из книги воспоминаний сына Ренуара, режиссера Жана Ренуара:

Крестьянин в окрестностях Лиможа, если не считать кое-какие мелочи в одежде и орудиях, обрабатывал свою землю примерно так же, как его предок времен Верцингеторига. Париж насчитывал 1 200 000 жителей: освещались масляными лампами; воду для стола и мытья развозил водовоз; те, кто победнее, ходили к фонтану. Только что был введен электрический телеграф, но его применение еще не вышло из стадии экспериментирования. Отапливались, разжигая в каминах дрова. Трубы чистили подростки из Оверни: они залезали в трубу, носили на голове цилиндр, а за пазухой сурка.

Сахар продавали в «головах»: дома их разбивали зубилом и молотком, откуда и сохранилось выражение «бить сахар». Когда тушили пожар, по цепочке передавали друг другу ведра с водой. Не было сточных ям, по той простой причине, что не было канализации. В обиходе прочно царствовал ночной горшок. Богатые люди не без сожаления и далеко не везде начали расставаться со стульчаком.

Овощи выращивали на огородиках позади дома или покупали у огородника по соседству. Вино подавали в кувшинах; бутылки считались роскошью; их выдували подростки на стекольных фабриках — многие из этих молодых людей умирали от чахотки — не было двух бутылок одинаковой емкости. Мясники резали скот у себя во дворе или возле лавки; хозяйки, приходившие за котлетами, оказывались перед жрецом в фартуке и с руками, залитыми кровью. Нельзя было не знать, что силы и удовольствие, получаемые благодаря мясу животных, оплачивались страданием и смертью. Обезболивания не знали, были неизвестны микробы и антисептика; женщины рожали в муках, по завету Создателя.

Бедные женщины кормили детей грудью, а состоятельные нанимали кормилицу, украсив ее голову разноцветными лентами. Кормилицы нередко больше заботились о собственном ребенке, в ущерб богатенькому, и тот рос бледным, что считалось признаком изысканности и привилегией аристократов. Светские дамы болели легочными болезнями, кашляли. Полная грудь и здоровый цвет лица признавались дурным тоном: такую роскошь могли себе позволить лишь крестьянки.

Никаких широко распространенных видов спорта не существовало. Бедные играли в мяч и бегали за девушками, богатые ездили верхом. Курильщики вертели сигаретки. Замки, рессоры экипажей, инструменты, перила лестниц ковались вручную. Ремесленники жили в помещении над мастерской: никто не совершал длинных поездок в метро, чтобы попасть на работу. Не существовало и вальцовых мельниц.

Рабочие работали по двенадцать часов и, получали за это полтора франка. Дюжина яиц стоила одно су и насчитывала тринадцать штук. Су представлял порядочную ценность: он делился на четыре лиара, а за один лиар давали половину сдобной булочки; дамы «порядочного» круга, выходя из церкви после мессы, давали по лиару своим бедным. Респектабельность той, которая бы стала подавать по целому су, была бы поставлена под сомнение. Ее заподозрили бы в желании присвоить чужую собственность, поскольку нищий служил предметом личного украшения, наравне с веером, шелковым зонтиком или кружевными митенками.

Патефонов не было; состоятельные люди, если любили музыку, должны были ездить в концерты; они могли учиться игре на фортепьяно; бедняки играли на грошовой дудочке и распевали песенки Беранже. Летом в беседках трактирчиков возле застав Парижа простой народ танцевал под пиликанье одного скрипача или нескольких музыкантов; канкан был излюбленным танцем предместьев; буржуазия только что открыла па вальса — церковь неодобрительно взирала на это новшество.

Продолжительность жизни во Франции составляла в среднем тридцать пять лет. Несмотря на наполеоновские бойни, население Франции было многочисленнее, чем в других западных странах. За пятнадцать лет до этого был завоеван Алжир; арабы обожали герцога Омальского. Александр Дюма добился блестящего триумфа своим спектаклем «Наполеон» в театре у Порт-Сен-Мартен. Этот театр занимал помимо своего нынешнего помещения еще и зал «Ренессанс» и вмещал до четырех тысяч зрителей; представление «Наполеона» шло три вечера подряд.

Не существовало кино; не было ни радио, ни телевидения. Не было, наконец, фотографии. Буржуа, пожелавший иметь свой портрет, обращался к художнику, как и торговец, которому хотелось украсить картиной салон своей лавки.

Таков был мир в тот день, когда мой отец в 1845 году вышел из лиможского дилижанса, доставившего его в Париж.

Умер Ренуар в 1919 году. За четыре года до этого я получил свидетельство пилота авиации. Мы узнали снаряды большой Берты, воздушные бомбардировки, удушливые газы. Деревни начали пустеть за счет роста городов; парижские предместья превратились в ту мерзость, которую мы видим теперь. Рабочие работали на заводах. Овощи в Париж доставлялись с юга и даже из Алжира. У нас был автомобиль; мой отец считал вполне естественным пользоваться им для переездов из Парижа в Ниццу; это путешествие занимало два дня.

Ренуара оперировали, применяя анестезирующие средства. Французы восторгались футболом. Место трактирчиков заняли дансинги. Свершилась коммунистическая революция. Существовал антисемитизм. Газеты выражали тревогу по поводу распространения наркотиков среди молодежи. Узаконился развод. Стали говорить о праве народов на самоопределение. В мире господствовала проблема нефти. В моду вошла психология: немало толков вызывал некий Фрейд. Женщины стригли волосы.

Хозяйки стали охотно пользоваться консервами; говорили: «Зеленый горошек в консервах вкуснее свежего». Был введен подоходный налог. Паспорта сделались обязательными, как и воинская повинность, как и образование. Пожилые господа читали лекции о проблеме юности. Курили готовые сигареты. Юнцы и девицы пятнадцати лет грабили запоздалых прохожих. Дороги покрылись асфальтом. У нас был фонограф, а также проекционный аппарат, при помощи которого мой младший брат демонстрировал отцу фильмы. Пользовались мы и детекторным приемником. В нашем доме было центральное отопление, горячая и холодная вода, газ, телефон, электричество и ванные комнаты.

Из книги воспоминаний сына Ренуара, режиссера Жана Ренуара: Крестьянин в окрестностях Лиможа, если не считать кое-какие мелочи в одежде и орудиях, обрабатывал свою землю примерно так же, как его предок времен Верцингеторига. Париж насчитывал 1 200 000 жителей: освещались масляными лампами; воду для стола и мытья развозил водовоз; те, кто победнее, ходили к фонтану. Только что был введен электрический телеграф, но его применение еще не вышло из стадии экспериментирования. Отапливались, разжигая в каминах дрова. Трубы чистили подростки из Оверни: они залезали в трубу, носили на голове цилиндр, а за пазухой сурка. Сахар продавали в «головах»: дома их разбивали зубилом и молотком, откуда и сохранилось выражение «бить сахар». Когда тушили пожар, по цепочке передавали друг другу ведра с водой. Не было сточных ям, по той простой причине, что не было канализации. В обиходе прочно царствовал ночной горшок. Богатые люди не без сожаления и далеко не везде начали расставаться со стульчаком. Овощи выращивали на огородиках позади дома или покупали у огородника по соседству. Вино подавали в кувшинах; бутылки считались роскошью; их выдували подростки на стекольных фабриках — многие из этих молодых людей умирали от чахотки — не было двух бутылок одинаковой емкости. Мясники резали скот у себя во дворе или возле лавки; хозяйки, приходившие за котлетами, оказывались перед жрецом в фартуке и с руками, залитыми кровью. Нельзя было не знать, что силы и удовольствие, получаемые благодаря мясу животных, оплачивались страданием и смертью. Обезболивания не знали, были неизвестны микробы и антисептика; женщины рожали в муках, по завету Создателя. Бедные женщины кормили детей грудью, а состоятельные нанимали кормилицу, украсив ее голову разноцветными лентами. Кормилицы нередко больше заботились о собственном ребенке, в ущерб богатенькому, и тот рос бледным, что считалось признаком изысканности и привилегией аристократов. Светские дамы болели легочными болезнями, кашляли. Полная грудь и здоровый цвет лица признавались дурным тоном: такую роскошь могли себе позволить лишь крестьянки. Никаких широко распространенных видов спорта не существовало. Бедные играли в мяч и бегали за девушками, богатые ездили верхом. Курильщики вертели сигаретки. Замки, рессоры экипажей, инструменты, перила лестниц ковались вручную. Ремесленники жили в помещении над мастерской: никто не совершал длинных поездок в метро, чтобы попасть на работу. Не существовало и вальцовых мельниц. Рабочие работали по двенадцать часов и, получали за это полтора франка. Дюжина яиц стоила одно су и насчитывала тринадцать штук. Су представлял порядочную ценность: он делился на четыре лиара, а за один лиар давали половину сдобной булочки; дамы «порядочного» круга, выходя из церкви после мессы, давали по лиару своим бедным. Респектабельность той, которая бы стала подавать по целому су, была бы поставлена под сомнение. Ее заподозрили бы в желании присвоить чужую собственность, поскольку нищий служил предметом личного украшения, наравне с веером, шелковым зонтиком или кружевными митенками. Патефонов не было; состоятельные люди, если любили музыку, должны были ездить в концерты; они могли учиться игре на фортепьяно; бедняки играли на грошовой дудочке и распевали песенки Беранже. Летом в беседках трактирчиков возле застав Парижа простой народ танцевал под пиликанье одного скрипача или нескольких музыкантов; канкан был излюбленным танцем предместьев; буржуазия только что открыла па вальса — церковь неодобрительно взирала на это новшество. × Продолжительность жизни во Франции составляла в среднем тридцать пять лет. Несмотря на наполеоновские бойни, население Франции было многочисленнее, чем в других западных странах. За пятнадцать лет до этого был завоеван Алжир; арабы обожали герцога Омальского. Александр Дюма добился блестящего триумфа своим спектаклем «Наполеон» в театре у Порт-Сен-Мартен. Этот театр занимал помимо своего нынешнего помещения еще и зал «Ренессанс» и вмещал до четырех тысяч зрителей; представление «Наполеона» шло три вечера подряд. Не существовало кино; не было ни радио, ни телевидения. Не было, наконец, фотографии. Буржуа, пожелавший иметь свой портрет, обращался к художнику, как и торговец, которому хотелось украсить картиной салон своей лавки. Таков был мир в тот день, когда мой отец в 1845 году вышел из лиможского дилижанса, доставившего его в Париж. Умер Ренуар в 1919 году. За четыре года до этого я получил свидетельство пилота авиации. Мы узнали снаряды большой Берты, воздушные бомбардировки, удушливые газы. Деревни начали пустеть за счет роста городов; парижские предместья превратились в ту мерзость, которую мы видим теперь. Рабочие работали на заводах. Овощи в Париж доставлялись с юга и даже из Алжира. У нас был автомобиль; мой отец считал вполне естественным пользоваться им для переездов из Парижа в Ниццу; это путешествие занимало два дня. Ренуара оперировали, применяя анестезирующие средства. Французы восторгались футболом. Место трактирчиков заняли дансинги. Свершилась коммунистическая революция. Существовал антисемитизм. Газеты выражали тревогу по поводу распространения наркотиков среди молодежи. Узаконился развод. Стали говорить о праве народов на самоопределение. В мире господствовала проблема нефти. В моду вошла психология: немало толков вызывал некий Фрейд. Женщины стригли волосы. Хозяйки стали охотно пользоваться консервами; говорили: «Зеленый горошек в консервах вкуснее свежего». Был введен подоходный налог. Паспорта сделались обязательными, как и воинская повинность, как и образование. Пожилые господа читали лекции о проблеме юности. Курили готовые сигареты. Юнцы и девицы пятнадцати лет грабили запоздалых прохожих. Дороги покрылись асфальтом. У нас был фонограф, а также проекционный аппарат, при помощи которого мой младший брат демонстрировал отцу фильмы. Пользовались мы и детекторным приемником. В нашем доме было центральное отопление, горячая и холодная вода, газ, телефон, электричество и ванные комнаты.