Встреча с бывшей. Тридцать лет спустя

Вечер, «Пятёрочка», касса. Выкладываю собственный кефир с ветчиной и сигаретами. Кассирша бойко здоровается, не глядя на меня, пробивает: - Это всё? И откидывает крашеную чёлку. Какой ведомый жест. Однако я бы настолько и ушёл, если бы не глянул на бэйджик, что у всех кассирш на груди. Маргарита Аверина. – Рита, ты? Она, наконец, взводит бельма на меня: – Да… А что?… Господи!Лёша? – Ага, я. Не ожидал тебя встретиться вот настолько. …Лето 1988 года. Мы с Риткой идём по Москве, воскресенье. Она в чёрной мини-юбке, худая. У Ритки прекрасные ноги, чуть запанибратская поступь и бессмертная лёгкая усмешка. Она словно от меня ускользает, а я пробую её изловить. Ритка дико сексуальна, дяди вкруг оборачиваются. А я и горжусь, что со мной таковая девчонка, и злюсь, потому что она даже не позволяет себя облапить. Я повествую ей, что грежу стать журналистом, Рита усмехается: – По-моему, это невесело. Я вот буду певицей. Это аккуратно. Нам по двадцать лет. Рита заканчивает музыкальное училище, фортепьяно. Однако сейчас лето, дел дудки, оттого у неё долгие ногти, с алым лаком. Эти десницы и эти ногти тоже сводят меня с интеллекта. Рита железно болтает: – Я алкаю жрать!Вон кафе! У меня в кармане итого лишь червонец. Я собирался жительствовать на него неделю, мама бросила перед отъездом. А это кафе стоит чёрт знает сколько, будто, оно кооперативное, обанкротиться можно. Однако лажу беспечное лик: безусловно, командируй!Сам кумекаю: лишь бы хватило червонца, лишь бы хватило… В кафе Рита заказала пиццу и шампанского. Мы дербалызнули, мне уже было всё равновелико, лишь бы увезти отсюда Риту к себе домой, на ночь. Однако тут заиграла группа «Мираж». Рита впрыгнула и азбука отплясывать под неё одна, буйно и горячо. Все пузаны вкруг вылупились на Риту, запамятовав про водку-закуску. А Рита ещё подтягивала: «Музыка наааас связала, затаенною нааашей стала…». Будто, она ощущала себя звездой. Денег мне чуть не хватило, однако Рита как-нибудь кинула рублевка на стол: – Ладно, прогуливаемся!Давай, что отдаленнее? И мы отправились ко мне. Будто, это была самая длинная и самая важнейшая ночь в моей жизни. Превосходная аэробика для двоих. «Музыка нас связала, затаенною нашей стала» – бренчало в моей безоблачной пьяный котелке. А сквозь три месяца, осенью, мы простились. Рита меня запускала: – Внимай, я встретилась парня, больно классного, извини. И ещё он взговорил, что познакомит меня с надобным людом на студии звукозаписи. Я алкаю записать альбом, я даже придумала звание – «Моё счастье». – Дурацкое звание, – откликнулся я. И ушёл. Мне хотелось завыть. Хотелось как-то боязно ей отплатить. И дико хотелось вновь затащить её на ночь. Столько эмоций в котелке юного глупца. Ныне миновало тридцать лет. Господи мой, тридцать лет!Передо мной сидела располневшая Рита, кассирша Рита в «Пятёрочке». – Помнится, ты алкала стать певицей?– улыбнулся я. Рита лихорадочно усмехнулась: – Все мы чего-то хотели… Однако я знаю, что ты стал журналистом. Временами я тебя декламирую, ты молодчага. Я вышел из магазина. Я кумекал о Ритке. Что ж, можно взговорить, я отплатил, нехай спустя тридцать лет. Я даже преднамеренно не взял сдачи. Будто ни забавно, там были собственно десять рублей. Монеткой. Всего нынче они уже абсолютно не те десять рублей, не покутить в кафе с советским шампанским. Музыка заглохла, Ритка стала гладкой, её бытие завершается на кассе, под сопровождение штрих-кода. Ипохондрия. А спустя пару дней я зашёл в ту же «Пятёрочку». Беспорочно болтая, случаюсь там жидко, однако зашёл. С маловразумительной мишенью. Она вновь была там. Завидела меня, обрадовалась: – Ты ведь куришь?Пойдём!Я попрошу Наилю посидеть на кассе. Рита накинула куртку, мы закурили. Рита взговорила: – Внимай, я была дурой тогда, извини… – Рит, это сейчас не владеет никакого значения. Тридцать лет миновало. У меня третий союз, у меня трое ребятенков. И Ритка усмехнулась – будто тогда: – Я вдруг осмыслила. Ты же меня крушишься, ага?Кумекаешь – вот несчастная тётка, грезила стать звездой, а ныне на кассе, весит картоху. – Давай, не то, чтобы… – Я видаю. Крушишься. Помнишь, я алкала наименовать альбом «Моё счастье»?Разумеешь, это не глупость. Я бы и сейчас настолько наименовала. Попросту наше счастье больно велико меняется, зрелища о нём. Уже двадцать пять лет я замужем за больно важнецким людом, Димкой. Ага, он безыскусный, у него абсолютно дудки музыкального слушка, он храпит по ночам. Однако он классный автомеханик, он уложил печь на нашей даче, он вообще умеет всё. У нас взрослая дочка, краля. Ей уже двадцать два – прикинь, вяще, чем мне тогда. Занимается на юриста, таковая вся деловая, абсолютно не будто я. Она замужем, и у нас внучка, тоже Рита, ей полтора года. И я больно безоблачная баба. У меня классно выработалась бытие. А труд кассиршей?Я могла бы и не вкалывать, у благоверного нормальные гроши. Однако зачем не подработать, доколе внучка в саду?Я же артельная, ты знаешь. Давай ладно, мне лететь. – Ритка, – наконец взговорил я. – А ведь ты лева, чертовски лева. И я абсолютно тебя не крушусь. Беги, рад был тебя видать. Уже стоя в зелёных дверях, она вдруг обвернулась: – Впопад, а певицей я всё-таки стала!Я заливаюсь моей внучке, той больно нравится. Настолько что я звезда. Взаправдашняя звезда для внучки.